Управляющий партнер бюро Андрей Козлов дал большое интервью Russian Business Guide

Ниже приведен полный текст интервью, с которым вы можете ознакомиться на сайте международного делового журнала Russian Business Guide.

Адвокатское бюро RussianLegal в 2025 году отмечает своё 10-летие. Этот рубеж RussianLegal проходит в статусе одного из ведущих бюро по защите активов, по версии рейтинга Коммерсант 2025 года, имея за плечами внушительный послужной список разрешённых конфликтов вокруг предприятий по всей стране. Мы попросили адвоката, основателя Адвокатского бюро RussianLegal Андрея Козлова подвести итоги десятилетней деятельности RussianLegal и поделиться своими секретами урегулирования ситуаций между собственниками бизнеса.

– Андрей Валерьевич, какие результаты демонстрирует Бюро в настоящее время и что для вас является индикатором успешной работы?

– Начнём с того, что RussianLegal – адвокатское бюро с чёткой специализацией. Мы защищаем владельцев предприятий от недобросовестных действий бизнес-партнёров, менеджмента, кредиторов и супругов. Подобные ситуации угрожают не только самому активу, но и благосостоянию его владельца, а нередко даже его личной свободе. Поэтому ключевой индикатор у нас один: какому количеству собственников компаний нам удалось помочь. Прошедший год был для нас по-настоящему знаковым. На Урале мы одержали серию судебных побед вокруг известной региональной отельной сети, в Московской области сохранили корпоративный контроль над двумя крупными предприятиями в области дорожного строительства и складской логистики, а в Северной столице добились урегулирования конфликта на одном из крупнейших мясоперерабатывающих заводов, и, что особенно важно, без единого суда, только за счёт выверенной корпоративной работы и переговоров. В настоящий момент бюро сосредоточено на особо сложных поручениях в области транспорта, метростроения и угольной промышленности.

– К слову, о масштабе. Не думаете ли вы над тем, чтобы масштабировать свой бизнес, ведь такая помощь, как разрешение конфликтов, нужна сотням, если не тысячам компаний?

 – Наша специализация – не бизнес, в котором можно делегировать управление менеджменту и занять позицию акционера. Наша команда работает напрямую с собственником компании, и это требует 100% нашего времени и усилий. Лично себя я воспринимаю как врача-нейрохирурга, готового в любой момент к экстренной и деликатной работе, а не главы больницы, отдалённого от ежедневной врачебной практики. От точности и продуманности моих действий зависит судьба «пациента» – владельца предприятия. Это означает, что разработка стратегии, выступление в суде, ведение переговоров – мои непосредственные обязанности, что исключает, как принято говорить, работу на потоке.

– Ваш ответ отличается от ныне распространённого в профессиональном сообществе взгляда, что юридические услуги, в том числе адвокатура, – это не что иное, как бизнес, и что для успешной деятельности нужно подчиняться её законам. Согласны ли вы с этим утверждением?

– Согласен с тем, что водораздел между бизнесом и нашей профессией состоит не во внешних проявлениях, которые, к слову, могут быть очень схожи, а в глубине этих явлений. Смысл бизнеса – прибыль. Суть нашей профессии, как и во врачевании, выражается другим словом, и это слово – помощь. Представьте себе частную клинику с планом продаж. Согласитесь ли вы доверить свою судьбу врачу, у которого на первом месте стоит не врачебная этика? Подведу итог: восприятие нашего ремесла как бизнеса искажает саму суть профессии, лишая её того некоммерческого начала, которое вплетено в её ДНК.

– Приведите типичный пример ситуации, с которой к вам обращаются владельцы компаний?

 – Продолжая врачебную метафору, скажу так: к нам обращаются, когда болезнь перешла в острую фазу. Случай из практики: генеральный директор головной структуры отстранил бенефициаров от контроля над дочерними обществами, введя в промежуточную структуру нового участника с микродолей в 1% и дав ему право вето на все корпоративные решения холдинга. Другой пример: второй акционер саботировал одобрение кредитной линии и спровоцировал на предприятии кассовый разрыв, параллельно переманив на свою сторону главного бухгалтера, IT-директора и других управленцев. В таких случаях требуется быстрый и выверенный ответ незаконным действиям противоборствующих сторон – от истребования в суде обеспечительных мер, запрещающих переход прав на акции или принятие корпоративных решений, до увольнения сотрудников, замешанных в корпоративных интригах. Другими словами, от нас ждут моментальной и предельно точной реакции на возникшую угрозу.

– Встретимся в суде или сядем за стол переговоров? Какой подход использует ваше бюро?

– По моему опыту, во многих конфликтах суды не эффективны как с позиции затраченных времени и денег, так и конечного результата. Понимая это, наше бюро ставит переговоры на первое место. Мы не только ведём переговоры, но и создаём предпосылки для диалога. В нашей практике был даже случай, когда мостиком к диалогу между сторонами конфликта – бывшими супругами, делившими огромный массив нажитого имущества, стала фраза представителя другой стороны, брошенная свысока после окончания судебного заседания. Я обернул это в повод для встречи за чашкой кофе. Эта встреча запустила необратимый процесс сближения в позициях, и через месяц мы подписали соглашение по российскому и иностранному праву, которое поставило точку во всех имущественных вопросах.

– Как сделать так, чтобы стороны вместо судебной вражды смогли договориться о мире?

– За годы активной переговорной работы я вывел следующую формулу: для мира нужны три ингредиента – психология, коммерция и право. Первый шаг – найти понимание в понятийной плоскости. Другими словами, исследовать суть конфликта, его генезис и претензии каждой стороны. Второй шаг – это деньги. Имея цель выкупить партнёра по бизнесу или выйти из него самому, на стол нужно выкладывать тщательно проработанные коммерческие предложения, которые способны выдержать шквал возражений и контраргументов другой стороны. Если по первым двум пунктам «есть контакт», то юридические нюансы – это дело техники, хотя порой весьма изощрённой. С философских позиций конфликт мне напоминает символы Инь и Янь. У каждой стороны своя правда, которые, при внимательном исследовании, становятся единым целым. Другими словами, в способности понять конфликтную ситуацию со всех её граней и спрятан священный ключ к миру.

– Приведите пример, как вам удаётся мирить бизнесменов?

 – В одном из недавних поручений мы смогли добраться до первопричины крайне агрессивных действий со стороны второго акционера, с которым нашего доверителя связывали десятки лет совместной деятельности. Причина была в том, что наш доверитель озвучил план продать завод. Это стало ударом для его партнёра, который подсознательно воспринимал совместный бизнес как своё детище, а не как актив и предмет купли-продажи. Раскопав эти причины, мы смогли перестроить переговорный процесс, признав значимый вклад в развитие бизнеса второго партнёра, что было абсолютной правдой. Через несколько недель мы смогли обо всём договориться и выкупили долю второго партнёра за справедливую стоимость, которая была значительно ниже изначальных предложений.

– Как часто в корпоративных конфликтах присутствует уголовно-правовая составляющая?

– Риск уголовного преследования есть, пожалуй, в каждом бизнес-конфликте. Он проявляется как через угрозы, так и через реальные уголовные дела. Принципиальная позиция нашего бюро – сводить этот риск к минимуму и не переводить конфликт в уголовно-правовую плоскость. Достаточно одного дня для подачи заявления в органы, нескольких месяцев – для проведения проверки и возбуждения дела. Но всей жизни не хватит, чтобы справиться с последствиями этого. Другими словами, запустить правоохранительную машину можно, а остановить в 98% случаев – нет. Чтобы в этом убедиться, взгляните на официальную статистку. Участникам корпоративных конфликтов следует помнить о том, что язык уголовного права формален и позволяет относить многие фрагменты управленческой деятельности к тем или иным статьями Уголовного кодекса, включая превышение должностных полномочий и мошенничество. Это делает уголовно-правовой механизм обоюдоострым мечом, который может сразить не только условную жертву, но и самого инициатора обращения в правоохранительные органы.

 – Есть ли у вас видение, как создать разумную дистанцию между правоохранительной системой и предпринимателями, с тем чтобы корпоративные конфликты оставались предметом арбитражных споров, а не уголовных дел?

– Изменить закон. В профессиональном сообществе мы последовательно продвигаем идею корректировки механизмов уголовного преследования. Наша сессия по мерам пресечения в виде заключения под стражу в отношении предпринимателей на недавнем Петербургском международном юридическом форуме (мы провели её вместе с Ассоциацией юристов России и её главой В.С. Груздевым, судьями Верховного суда РФ, Уполномоченным по делам предпринимателей) вызвала широкий общественный резонанс. В настоящее время Адвокатское бюро RussianLegal прорабатывает законодательные предложения по перезапуску процессуальных гарантий в отношении предпринимателей, в числе которых запрет на ограничение свободы на этапе предварительного следствия и возможность прекращения дела при условии экономической компенсации – возмещения ущерба и уплаты штрафа в бюджет.

– Можете поделиться своими предложениями?

– Конечно. Замечу, при избрании меры пресечения закон обязывает следователя провести «тест» – определить, совершено деяние в сфере предпринимательской деятельности или нет. Если да, он обязан подчиниться гарантиям, установленным в отношении предпринимателей, и вести дело с учётом этих ограничений. Другое дело, что такая оценка носит строго субъективный характер, и не всегда, далеко не всегда, следователь усматривает предпринимательскую составляющую, даже когда она представляется очевидной. Налицо конфликт интересов. В этой связи у нас есть два предложения. Первое – упростить «тест», сделав его объективным и не зависящим от воли следователя. К примеру, можно отталкиваться от того, кто является потерпевшим: если заявителем по делу является коммерческая организация, то предпринимательская деятельность презюмируется. Второе – расширить компетенцию Уполномоченного по защите прав предпринимателей при Президенте Российской Федерации, повысив юридический статус его заключений о нарушении прав предпринимателей. В настоящее время для правоохранительных органов его позиция носит рекомендательный характер. Пора ей придать обязательный характер: если в СИЗО оказался предприниматель и это установлено Уполномоченным при Президенте России, для прокурора это должно быть инструкцией к действию – изменить меру. Придание институту Уполномоченного более значимого статуса в уголовном производстве станет важным механизмом в системе сдержек и противовесов, которая сейчас кренится в сторону обвинения.

– Имея огромный опыт, видите ли вы зарождение новых трендов в вашей сфере?

– Мы наблюдаем, как огромное количество крупных активов переходит под управление закрытых паевых инвестиционных фондов (ЗПИФов). С одной стороны, эта структура считается эффективным решением для обеспечения приватности и смягчения налоговой нагрузки. С другой – мы видим её уязвимость в случае конфликта с пайщиками или доверительным управляющим. В отличие от АО или ООО, в которых в течение десятилетий совершенствовались механизмы корпоративной защиты участников и акционеров, ЗПИФы не имеют подобной защитной обвязки, что ставит в уязвимое положение их бенефициаров. Главное, что важно понимать: передавая актив в ЗПИФ, вы перестаёте быть собственником и отдаёте юридические рычаги управления доверительному управляющему. И если при благоприятных обстоятельствах фактическое управление активом может не претерпеть изменений, то при прохождении бизнеса через кризис с риском банкротства и субсидиарной ответственности управляющая компания будет действовать в своём интересе, в первую очередь снижая персональные риски, а не отражая волю и управленческое видение бенефициаров. Учитывая это, мы видим острую необходимость в тщательной проработке правил доверительного управления, функционирования инвестиционного комитета, а если конфликт состоялся – в понимании уязвимых мест корпоративной структуры, правильном взаимодействии с доверительным управляющим. Для тех, кто озабочен защитой своих активов на долгую перспективу, следует обратить внимание на личные фонды – новый механизм структурирования активов, который не только обеспечивает конфиденциальность владения, гибкое корпоративное управление, налоговые преференции, но и по прошествии пятилетнего интервала освобождает имущество фонда от риска субсидиарной ответственности по долгам его учредителя. Мы наблюдаем появление корпоративной структуры, которая имеет серьёзный потенциал сохранения и приумножения благосостояния. Насколько этот потенциал будет реализован, покажет время.

– Андрей Валерьевич, в заключение хотим поинтересоваться планами бюро в области просвещения. Напомним нашим читателям, что RussianLegal известно своими масштабными образовательными проектами. В 2023 году RussianLegal было признано юридической фирмой года в области образования, по версии «Право300», за проект Российский юридический турнир – масштабный игровой судебный процесс среди студентов со всей России.

 – В конце года моя команда и я проведём третий по счёту ежегодный курс «Корпоративные споры» для студентов магистратуры Президентской академии. Курс пользуется большим успехом у студентов. Мы проводим обучение в интерактивной форме на основе реальных кейсов бюро, делясь секретами адвокатской работы, отлично дополняющими академические знания студентов. На следующий год у бюро есть и другие планы, но пусть пока они останутся адвокатской тайной!